Евгения Мельченко
Прохожему с желтой целлулоидной уточкой вместо шляпы
Наверное, поэтому я пишу в основном прозу.
Это лучшее из моих стихотворений.Свернув направо,
Свернул мне шею, -
Ведь мне налево.
Наверное, поэтому я пишу в основном прозу.
Вдохновение
"Когда-то нужно было это сделать", - увещевала себя Лера, уныло размазывая краски по холсту. Спасибо Тане, что натюрморт еще не разобрали... Лера припомнила диалог. Николай Степанович: "Натюрморт до весны будет стоять?" Таня: "А что, есть-пить не просит, пусть стоит". А есть-то хочется... Подслушав эту мысль, выползла ушастая мышь и с немышинным хрустом принялась за обмылок рогалика: она трудилась над ним вот уже месяц. Лера осторожно пожошла к натюрморту. Мышь, не отрываясь от основного занятия, уставилась на нее нахальными бисеринами.
- Брысь!
Мышь нехотя ушла. Лера выломала из связки несколько сушек и грустно съела их.
"Если не приходит вдохновенье, нужно пойди и сделать какую-нибудь глупость", - быстренько состряпала она себе совет, выходя на улицу.
- Привет, училка!
Перед ней стоял Чиспа - лучший проводник глупости.
- Привет, гроза училок. Не убегай, давай пообщаемся.
Легко сказать, пообщаемся. С Чиспой общаться, - все равно, что кактус заглатывать: насыщение наступает до того, как проглотишь. И все-таки нужно что-то сказать.
- Классные у тебя ботинки.
Ботинки были классными. Полтора года назад. Тогда замшевые, а теперь блестящие от потертостей, тогда цвета "дикая слива", а теперь неясно, какого цвета, но довольно дикие на вид. Чиспа несколько раз с переменным успехом перекрашивал их: голубой гуашью, коричневым гуталином, желтой акриловой краской... Изменилась и форма ботинок: когда-то остроносые и великоватые Чиспе, они задрали и сморщили свои носы, выражая то ли презрение своего владельца к окружающим, то ли свое презрение к владельцу.
Ботинки служили Чиспе сначала средством отделения от серой массы, потом как хобби (он так и написал в школьной анкете в графе "хобби": перекрашивание ботинок), а теперь обувью, тем более, что они стали ему почти впору. Чиспа посмотрел на Леру ехидно-карими глазами.
- Давай поменяемся!
- Я в них не влезу, у меня 40-й.
- И не надо, ты в них только ноги засунь. Это ж и есть почти 40-й, 39-й. Садись. - Чиспа отряхнул от снега картонную коробку и запрыгал рядом, сдирая особенно опротивевший ему правый ботинокс полосатым шнурком и желтым задником.
Сняв шерстяные носки, Лере удалось надеть обновку: "Но это только пока я не замерзну, потом поменяемся обратно".
"Давно я так не прикалывалась", - думала Лера, вынужденная идти "елочкой", как это делают лыжники, взбираясь на гору: подошвы у ботинок оказались лысыми. И все-таки она то и дело подскальзывалась и хваталась за плечо Чиспы, обутого в женские ботинки 40-го размера. Прохожие удивленно поднимали брови и уступали дорогу.
- Может, зайдем ко мне в мастерскую, чай попьем?
Чай они попили и расстались, довольные друг другом: Лера потому, что Чиспа, раскритиковав все находящиеся в мастерской творения, начиная с ее натюрморта и заканчивая графиком дежурств, наконец ушел, дав ей возможность закончить злосчастный натюрморт, а Чиспа - потому, что ушел в Лериных ботинках.
В городе грипп
Предмет массой около шестидесяти килограмм имеет форму кокона. Окрас: в белую и красную клетку. Поверхность теплая, шероховатая. При ощупывании слабо сопротивляется. На звуковые и прочие раздражители реакции нет. Время от времени издает хрипы, распространяя при этом запахи ментола и эвкалипта.
Утро началось как обычно. Открыв глаза, я поняла, что только что спала. В холодной кухне привычно вопил заключенный туда на ночь домашний любимец Васька, требуя, очевидно, телефон, адвоката и что-нибудь пожрать. Радио плевалось статистическими данными о жертвах эпидемии гриппа. Возле левого уха звенела поздняя ноябрьская муха... или не муха? В темноте нашарила и уронила будильник. Муха осеклась было, но тут же зазвучала на тон выше. На кухне по-прежнему орало. Тогда я решила встать и окончательно проснулась, стунувшись лбом об стенку. Ага, значит, тапочки с другой стороны. Спотыкаясь о расставленную кем-то на полу мебель, я пошла на крики. Открыла дверь в кухню, и что-то темное, едва не сбив меня с ног, побежало по коридору. Должно быть, к телефону.
В ванной попила из крана сначала горячей, а потом холодной воды. Аккуратно расправила перед зеркалом лицо, обула валенки и, зажмурившись, вышла наружу. Все было как обычно, и лишь войдя в троллейбус, я поняла, что что-то не так. Я принялась тщательно изучать каждую деталь: пушистый сугроб под верхним люком, засаленные поручни, мерно покачивающийся на своем насесте кондуктор, затянутое бельмом окно, пестрые аппликации на сиденьях... Но где пассажиры? За моей спиной послышался звук, который мог бы произвести слон, попытавшись втянуть хобот. Испуганно оглянувшись, я увидела грустные воспаленные глаза и красный, безвольно повисший нос. Передо мной стоял последний из пассажиров. "А где же все?" - спросила я. Ответ последовал незамедлительно: "А-а-а-эпчхи!!!" Тогда в памяти моей возник простуженный голос диктора, вещающий о свирепствующем в городе гриппе.
Полная страшных предчувствий, я взлетела, спотыкаясь через каждые полторы ступеньки, на второй этаж, где и столкнудась с Маринкой. "Пчхи-пчхи", - поприветствовала она. "Будь здорова", - посоветовала я. "Смотри, сама не сдохни", - поблагодарила Марина. Колледж культуры, как-никак.
Зайдя в кабинет, я не сразу разглядела останки изрядно помятой гриппом нашей группы. Заседание Общества Беззубых Жужелиц объявилось открытым, а попросту, начался урок ОБЖ. Сегодня опрос на тему опасности ночной остановки, толпы, изнасилования и собак. Тане достался вопрос о собаках: "Если вас кусает собака, нужно просто стоять, потому что все равно уже ничего нельзя сделать". На задней парте кто-то всхлипнул. "Правильно", - сказал учитель и добавил: "А чтобы собака не повредила жизненно важные органы, нужно встать к ней боком и протянуть ей руку или ногу". Одна из "жужелиц" закатила глаза, побледнела и зашлась в приступе кашля.
Остальные занятия по причине болезни преподавателей отменили. Все почему-то обрадовались. А я... тоже обрадовалась, но потом спохватилась и поняла, что не к добру это.
Вечером радио долго кашляло и извинялось, прежде чем сообщить, что сегодня заболел последний житель города.
| Начало |
| О нас |
| Публикации |
| Протоколы |
| Неопубликованное |
| Гостевая книга |
